Но тем, кто будет упражняться в этом виде словесного спорта, надо заучить как «Отче наш» одну простую истину. «Россия – родина электричества», а также «Русский свет – чудо нашего времени» и множество других вариаций на эту тему есть не что иное, как заголовки статей европейской прессы. Именно так она отреагировала 15 апреля 1876 года на демонстрацию изобретения Павла Яблочкова. Дуговая лампа, представленная в тот день русским инженером на Лондонской выставке физических приборов, была запатентована во Франции буквально только что – свидетельство за номером 112024 Яблочкову выдали 23 марта 1876 года.

Может возникнуть вопрос – а почему это вдруг русский инженер патентует свое изобретение, ставшее сенсацией и приносящее ураганные доходы, не в России, а во Франции? Вопрос резонный. Но Яблочкову его лучше было не задавать – во избежание скандала.

Дело в том, что, согласно российскому праву тех лет, «привилегия на изобретение» была удовольствием не из дешевых. В том случае, если изобретатель брал привилегию на производство и продажу своего устройства или продукта на три года, с него причиталось 300 рублей. За пять лет – 500 рублей. А за привилегию на десять лет надо было выложить 1500 рублей. И сверх того каждый год выплачивать государственные пошлины. Если не заплатил – теряешь все и сразу.

Вообще-то Яблочков пытался это сделать. Разумеется, Павел Николаевич, будучи телеграфным служащим Московско-Курской железной дороги, денег не печатал. Но кое-какой задел, позволяющий надеяться на инвестиции, у него был. В 1874 году он впервые в мире оснастил электрической дуговой лампой-прожектором поезд. Причем правительственный состав – поезд следовал в Крым и вез туда самого императора Александра II. В 1875 году Яблочков создает в Москве мастерскую по производству электрического оборудования, ожидая заказов, которые дали бы ему возможность заплатить за патент. Но ни заказов, ни инвестиций он не дождался, и в итоге бежал от долгов в Париж. Где, собственно, и довел до ума свою дуговую лампу. Вот как описал это дело знакомый Яблочкова, инженер Константин Перский: «В январе или феврале 1876 года, сидя за столом одного из парижских кафе, Яблочков положил на стол два карандаша параллельно друг другу и у него вдруг блеснула мысль, если заменить эти карандаши углями и произвести между ними вольтову дугу, то длина ее останется постоянною без посредства какого бы то ни было механизма».

Дуговые лампы существовали и до этого. Но угли, между которыми и возникала яркая дуга, располагались острием друг к другу и прогорали, а дуга гасла. Чтобы этого не происходило, их сдвигали то вручную, то посредством пружинного механизма, однако все это было сложно и непрактично. Русский инженер предложил гениальный выход: «Вместо того, чтобы осуществлять сближение проводящих углей по мере их сгорания, я просто укрепляю эти угли один рядом с другим, разделяя их изолирующим веществом, способным сгорать одновременно с углями, например, каолином». Так появился первый в мире надежный массовый источник электрического света, который пошел нарасхват. «Русский свет» – а именно так назвали новый способ освещения – уже в 1877 году залил все европейские столицы кроме Петербурга. В столице России «русский свет» появился только в 1878 году, после Парижской выставки, где «свечу Яблочкова» назвали ни много ни мало, а «начальной точкой в создании новой отрасли промышленности».

И Яблочкову хотелось эту «новую отрасль промышленности» укоренить в России, чтобы она уже окончательно стала «родиной электричества» – не только на страницах европейских газет, но и в реальности. Более того, он совершил поступок, который иначе как самоотверженным назвать нельзя.

На своем изобретении Павел Николаевич в течение буквально пары лет сказочно обогатился. Французская фирма под названием «Главное общество по созданию электрического освещения по системе Яблочкова» ежедневно (!) производила 8 тысяч дуговых ламп, и все они расходились влет. Пожалуй, больше никому из отечественных инженеров не удавалось добиться своими трудами такого коммерческого успеха.

Следующий его ход – выкупить свой патент у фирмы и затеять производство «русского света» на исторической родине. Французская фирма выставляет невероятный счет в 1 миллион франков. И Яблочков принимает условия. Что? Эти деньги – почти все, что он заработал? Подумаешь, проблема! Главное, чтобы «русский свет» производили в России!

Но отечественный бизнес в технических инновациях не был заинтересован. Чуть ли не единственным заказчиком оказался Российский императорский флот – глава Морского министерства Великий князь Константин Николаевич хорошо помнил прожектор на императорском поезде, и хотел, чтобы корабли его ведомства оснастились «русским светом». А хозяева фабрик и заводов не видели в изобретении Яблочкова никаких преимуществ. Даже лучшая гостиница Петербурга, отель «Европейский», где по приезде остановился Яблочков, не проявила интереса к электрическому освещению. А ведь в Европе основными покупателями «русского света» были именно что фабрики, заводы, отели и магазины… Словом взлет сменился падением. Отчасти этому падению способствовало то, что «свеча Яблочкова» была чудо как хороша в прожекторах и фонарях, освещающих общественные места. А вот для камерных помещений годилась хуже – слишком уж ярким и резким был ее свет. Что самое интересное, главной альтернативой изобретению русского инженера стало… изобретение русского инженера. Но другого.

Впрочем, оба родились в одном и том же 1847 году, причём в соседних губерниях: Павел Яблочков в Саратовской, а изобретатель лампы накаливания Александр Лодыгин – в Тамбовской.

И, если уж на то пошло, то Лодыгин со своей лампой накаливания появился даже раньше, чем знаменитое изобретение Яблочкова. В мае 1873 года Александр Николаевич устраивает публичную демонстрацию – в Петербурге, в районе Пески впервые в мире часть улицы была освещена лампами накаливания. Пресса была в восторге: «Масса народу любовалась этим освещением, этим огнём с неба... Многие принесли с собой газеты и сравнивали расстояния, на которых можно было читать при керосиновом свете и электрическом». Специалисты тоже оценили перспективы, но несколько иначе: «При прежде существовавших способах можно было при одном токе получить не более четырех светящихся пунктов, при новом же способе получается множество световых пунктов». Грубо говоря, Лодыгину удалось решить один из самых важных вопросов – его маломощные лампы накаливания снимали проблему «дробления света». Теперь от одной динамо-машины можно было запитать сколько угодно лампочек. Все это предварялось созданной Лодыгиным в 1872 году «Теорией дешевого электрического освещения», которая начиналась с очень дерзкой фразы: «Электрический свет, получаемый от индуктивных токов, должен бы быть единственным искусственным светом, употребляющимся на земном шаре как по своей силе и ровности света, так и по безопасности и дешевизне… Изобретенное мной дешевое электрическое освещение имеет своим основанием свойства тел нагреваться и накаливаться под влиянием сильного электрического тока».

Сказано сильно. А, главное, сказано в эпоху торжества газового освещения и за несколько лет до триумфа «свечи Яблочкова». Однако Лодыгин сделал остроумный ход. Получив в 1874 году патент на свое изобретение, он сумел привлечь инвесторов и основал «Русское товарищество электрического освещения Лодыгин и Компания», которое предусмотрительно патентует лампы накаливания в Австро-Венгрии, Испании, Португалии, Италии, Бельгии, Франции, Великобритании, Швеции… Словом, везде, где только можно. Да, многие инвесторы оказались жуликами – иностранные патенты ими перепродавались. Но даже при многократной перепродаже имя Лодыгина как изобретателя значилось в патенте.

Это имело любопытные последствия. Знаменитый Томас Эдисон получил в свое распоряжение русскую лампу накаливания в 1878 году – ее привез в Америку приятель Лодыгина, флотский лейтенант Ахилл Хотинский. Привез без задней мысли – в порядке обмена опытом. Но американец, до той поры не занимавшийся электрическим освещением, в 1879 году патентует лампу накаливания от своего имени в США. И пробует сделать то же самое в Англии.

Конечно, наглость – второе счастье. Но не в этом случае. В Англии был местный изобретатель Джозеф Сван. До поры он сидел тихо, и свою лампу накаливания патентовать не решался, поскольку приоритет был за русским инженером. А тут Сван встал на дыбы. Началась грандиозная война приоритетов. И к чести европейцев надо сказать, что они защищали русский приоритет, как могли. Когда трест Эдисона развернул рекламную кампанию, где американец провозглашался «творцом массовых современных безопасных источников света», французский журнал La Lumiere Electrique поднял настоящую бурю: «А Лодыгин? А его лампы? Почему же не сказать уже, что и солнечный свет изобретен в Америке?!»

Лодыгин же отвечал философски, но точно: «До сороковых годов XIX века Соединенные Штаты служили прибежищем для лиц с моральными идеалами, превышавшими средний нравственный и идейный уровень толпы. После открытия золотых приисков в Калифорнии, начался наплыв в Соединенные Штаты людей, идеалом которых была нажива. В определенных кругах США дух наживы, во всех его формах, процветает и пока не гаснет…» А в 1890 году, когда Эдисон, наконец, добился выдачи ему патента на лампу накаливания с угольной нитью, Лодыгин, пожав плечами, патентует качественно новые – с нитями из тугоплавких металлов. То есть уже те самые лампы современного вида – со спиральками из вольфрама. И долгое время они производились под названием «русские лампы».

Лодыгин умер в 1923 году. Яблочков – в 1894 году. Их судьбы и судьбы их изобретений были разными. Но оба они прославили Россию как родину если не электричества, то электрического света – точно.

• «Свеча Яблочкова» горела около полутора часов, потом ее приходилось менять. Однако Павел Николаевич нашел выход, объединив 4 свечи на одном подсвечнике - они горели в течение 6 часов, почти весь вечер.

• Первые лампы накаливания Лодыгина горели в течение 3—40 минут. Однако после того, как из стеклянной колбы догадались откачать воздух, срок службы такой лампы смогли довести до 1000 часов.

• Согласно «авторитетному мнению» Томаса Эдисона, переменный ток – тупиковая ветвь развития электротехники. Однако и Яблочков, и Лодыгин свои изобретения питали как раз переменным током – жизнь показала их правоту.